И снова звучит Чернобыль

В 11-00 на проспекте Юности – у памятника ликвидаторам радиационных катастроф – начнется митинг, организованный краевым отделением «Союз-Чернобыль»... Конечно, будут звучать слова о памяти, о подвиге советских людей... О единстве народа, которое всегда проявляется, когда приходит беда. И в 1986 году, всего за пять лет до крушения СССР, это единство было.

Они предотвратили глобальную катастрофу

600 тысяч человек (военных и мобилизованных гражданских специалистов из разных уголков огромной страны) принимали непосредственное участие в ликвидации последствий этой техногенной катастрофы... Техника и оборудование в течение нескольких лет нескончаемым потоком шли на Украину из разных городов и республик Советского Союза... Вот так всей страной и спасли мир от радиации. Большой ценой. Жизнями и здоровьем тысяч советских людей за это спасение заплачено... Сейчас все это воспринимается, конечно, еще более обостренно...

Кстати, раньше всех серьезность происшествия оценили американцы. Уже в 1 час 28 минут по московскому времени (через четыре минуты после взрыва на четвертом блоке ЧАЭС) камеры их спутника зафиксировали яркое алое свечение... «Гамма характерна для взрыва атомной бомбы», – отметили заокеанские специалисты...

…Ну да – визуально было похоже. В первые же секунды после аварии в небо над четвертым блоком взметнулся двухсотметровый столб радиоактивного топлива, пара и обломков конструкций. Порядка 140 тонн радиоактивных веществ вырвалось наружу как джинн из бутылки. И все это, говорят, светилось всеми цветами радуги. Но юный город атомщиков Припять мирно спал – в полвторого ночи немногие видели этот светящийся столб над энергоблоком. И еще больше суток горожане жили, ничего не подозревая, наслаждаясь теплым весенним днем – субботой к тому же. У кого дача, у кого рыбалка, а у детей – песочницы и парк с только что открывшимися новыми аттракционами... А это все – вода, песок, земля, воздух – уже было радиоактивно и смертельно опасно...

…Тем не менее битва с радиацией уже шла. Получили ее смертельную дозу пожарные, совсем молодые ребята, вступившие в бой с огнем сразу после взрыва, и так же, как они, пожертвовал собой 47-летний замначальника электроцеха Александр Лелеченко, который сумел предотвратить развитие еще более масштабной катастрофы. Зная, что в непосредственной близости от аварийного реактора находятся генераторы с водородом, которые в любой момент могут рвануть. В электролизную он пошел сам, в несколько приемов откачал из генераторов водород... Дополнительного взрыва удалось избежать. Радиации Александр, конечно, «хватанул» – потерял сознание, лишь выбравшись на воздух. Но через пару часов ушел из больницы и вновь вернулся на станцию... Работал, пока были силы... Умер от лучевой болезни через десять дней. Впоследствии Александру Лелеченко присвоили звание Героя Украины... Были же времена в Незалежной, когда это звание достойным людям давали...

Но всех, кто достоин, наградить было просто невозможно – ликвидацию последствий на Чернобыльской АЭС можно назвать массовым подвигом самопожертвования. Ежедневным подвигом. Его совершали те, кто дезактивировал дома, кто очищал этажи соседних с аварийным блоков, кто брал пробы, исследовал воду и грунт, кто с воздуха закидывал в огненное горнило реактора мешки с песком и свинец или проводил радиационную разведку...

Ставрополь был чист от радиации

Герой нашего сегодняшнего рассказа майор Александр Николаев именно этой работой и занимался. Их машина Ан-24РР – самолет-лаборатория радиационной разведки. Таких только четыре в Союзе было. Одна из них – в Ахтубинске, где Александр Валерьевич в то время служил.

Правда, об аварии на ЧАЭС он узнал немного позже своих коллег, хотя 26 апреля 1986 года помнит прекрасно – он в этот день как раз в отпуск оформлялся. В Ставрополь – к родителям – прилетел 1 мая. А чуть позже увидел в каком-то из телерепортажей свой борт. Пилоты и штурманы свою машину из тысячи узнают, они к ней как к живому существу относятся...

Так вот, по одному только кадру с их самолетом Александр понял, что на Чернобыле все гораздо серьезнее, чем значится в короткой информации о происшествии на ЧАЭС. 2 мая лишь несколько слов прозвучало об этом на телевидении: мол, при аварии погибли два человека, причины происшествия выясняются...

Про бешеный фон радиации, про зону отчуждения – ни слова. А оттуда уже началась эвакуация из десятикилометровой зоны заражения. Припять, откуда жителей эвакуировали якобы на три дня, с открытыми настежь подъездами, одиноко покачивающимися качелями на детских площадках, куклами и мишками в пустых глазницах окон, стал «городом Зеро». В его истории чернобыльской катастрофой была поставлена точка. И лес у станции уже обрел новое название – Рыжий. Он, и правда, за несколько дней стал ржавого цвета – выгорел от радиации.

Все это Александру Николаеву доведется увидеть собственными глазами, когда он, лишь вернувшись после отпуска в часть, будет направлен в зону Чернобыльской АЭС. Летал он штурманом («правым летчиком»). Вообще, за время службы аэродромы Украины изучил очень хорошо. И даже тогда, в 1986-м, многие места, где приходилось вести замеры радиации, были знакомы (он – выпускник Ворошиловградского (Луганского) высшего военного авиационного училища штурманов имени пролетариата Донбасса). Но в ту командировку работа была адовой. Июнь-июль – жара. Высота предельно низкая – 200-300 метров. Температура на борту доходила до запредельных значений. Александр Валерьевич помнит, как они, молодые здоровые парни, выбравшись из машины после девяти часов такой работы, не могли ни рукой, ни ногой шевельнуть. Сил хватало только на то, чтобы дойти до пункта размещения. Чуть позже туда же подтягивалась «пехота» – военные, которые работали по всей зоне отчуждения...

Производить радиационную разведку нужно было не только в границах зоны отчуждения и зоны заражения. В первые дни после аварии были «загрязнены» территории на северо-запад от Припяти – досталось Белоруссии, Польше, Европе немного. Так уж воздушные потоки были направлены.

Экипажу, в котором был Александр Николаев, определили как раз противоположное – южное направление (в том числе наши места: Элисту, Ставрополь, Армавир). Но у нас все было, слава Богу, чисто. Ветер радиоактивную пыль стороной пронес – небольшое «загрязнение» было только на Черноморском побережье. Но не критичное.

За полтора месяца летчики свою дозу радиации приняли. Но в родную часть Николаеву пришлось возвращаться, сделав большой круг – аж до Новой Земли. Нужно было забрать какое-то оборудование. Аккурат и свой день рождения, 17 июля, он там отметил. Однако после полутора месяцев в Чернобыльской зоне даже неприглядные пейзажи Новой Земли, напрочь лишенной растительности, не казались унылыми. Все-таки усталость давала о себе знать. Но отдохнуть пришлось только через сутки, преодолев с посадками путь с Новой Земли, где было всего 7 градусов тепла, через Иркутск (с плюс 15) и Москву (с плюс 25) до Ахтубинска, встретившего героев-летчиков привычной жарой в плюс 40.

Так и закончилась чернобыльская эпопея штурмана Николаева. Конечно, она осталась в памяти на всю жизнь. По тем местам он и сейчас не по приборам, а по памяти пролететь сможет. Да и аэродромы, названия которых сейчас часто звучат в новостях, Александр Валерьевич помнит прекрасно. Больно, что дожили до такого. Но выбора другого у нашего государства, считает майор Николаев, не было. Он показывает мне фотографию своего училища, так символично для нынешнего времени носящего имя пролетариата Донбасса. Вот в такой вид его привели укронацисты, которые восемь лет наносили удары по Луганску.

А авиаучилище оказалось на линии огня. К тому же, скорее всего, оно сознательно было выбрано целью...

На вопрос об отношении к российской спецоперации Александр Николаев отвечает предельно ясно:

– Я отношусь к этому как советский офицер и советский человек. Я полностью поддерживаю это решение президента. России не оставили другого выхода. Наш народ терпеть у себя под боком фашистов и сосуществовать с ними не может. Нацизм должен быть искоренен, уничтожен.