Впервые за постсоветские годы звучало «Спасибо, Россия!»

Всю ночь в Цхинвале горели свечи. Каждый год жители столицы Южной Осетии зажигают их в 22 часа 35 минут. Для них 8 августа 2008 года началось на один час 25 минут раньше календарного времени – в момент, когда грузинские системы залпового огня «Град» ударили по Цхинвалу. После августа 2008 года в совпадении цифр 08.08.08 многие стали видеть некий мистический знак. И небезосновательно: этому дню в любом случае суждено было стать точкой отсчета нового времени – начала или конца, возрождения или краха... И не только для Южной Осетии – для всех и всего, что теперь называют «русским миром». Это определение вошло в широкое употребление несколько позже 2008 года, когда на передовые позиции геополитики вышли Украина, Крым, Донбасс... Но новое время «русского мира» начиналось именно тогда, 15 лет назад.

Россия – это мы

Очень точно сказал в свое время профессор Южно-Российского центра РАН Виктор Авксентьев:

– Если бы тогда мы не отстояли Южную Осетию, то, возможно, в скором времени потеряли Северный Кавказ. Думаю, что дестабилизация в республиках не заставила себя долго ждать. Кому нужна страна, которая бросает в беде своих граждан и тех, кто всегда был предан России...

Но случилось иначе. Пять дней, которые потрясли мир, неслучайно назвали моментом истины. Для меня, например, истина, смысл и значение произошедшего сконцентрировались в одной фразе, которую слышал каждый, кто был там, десятки раз за день: «Спасибо, Россия!»... Это великое чувство, когда тебя называют Россией...

Уже сейчас я и не вспомню имена тех, от кого слышала слова в первый день после окончания той самой «пятидневной» войны, когда в разбитом, усыпанном осколками Цхинвале была какая-то удивительная аура, вобравшая в себя вроде бы взаимоисключающие чувства – тяжелой боли и радостного торжества, даже эйфории. Я помню бабушку Этери, которая рассказывала, как в подвале под обстрелами она пела внукам «Шумел камыш, деревья гнулись». Она не могла объяснить, почему именно эта песня пришла ей в голову в такой час. Бабушка всех обнимала и говорила, что на свадьбу к младшему сыну обязательно пригласит не только соседей, но и российских солдат и журналистов – всех, кто не оставил Осетию в беде.

Помню еще одну бабушку, которой было далеко за 80. Еще в 1992 году она чуть не стала жертвой известной трагедии на Зарской дороге, потеряла там мужа, сама еле выбралась. Тем не менее не уехала из родных мест, как никуда не уехали потом ни дети ее, ни внуки, ни правнуки, а внуков и правнуков у этой замечательной бабушки 26... Помню парикмахера Алана, у которого рядом с зеркалом в его маленьком салоне стоял автомат, потому что Алан был ополченцем – как и многие в республике, еще до начала войны совмещал работу со службой. Помню еще одного ополченца, который показывал мне свой российский паспорт с застрявшим в нем осколком (видимо, на излете уже был). Парень искренне считал, что жизнь ему именно российский паспорт спас... Там задолго до войны граждане Южной Осетии гражданство РФ оформлять стали. Большинство из них были гражданами России. И американские спонсоры грузинской агрессии об этом прекрасно знали. Эта агрессия тоже была направлена против России.

Когда Цхинвал разносили из систем залпового огня «Град», когда там гибли мирные жители и наши миротворцы, мы, как всегда бывает в дни беды, вспомнили, что Россия – это мы. Не знаю, называется это ментальностью или как-то иначе, но сопричастность и осознание общей судьбы, общей беды, угрозы, победы у нас уходит не в прошлое, а куда-то вглубь, чтобы проявиться в дни каких-нибудь новых суровых испытаний. И промежутки между этими испытаниями год от года становились все короче и короче... А теперь вот и вовсе промежутков нет.

Уроки пятидневной войны

Днем глобального перелома, когда вера в Россию, надежда на ее помощь, которые в первый день кромешных обстрелов города теплились в людских душах, оправдались. А 8 августа был днем, из которого нам пришлось извлекать уроки. День длиною в вечность, когда ничего не было ясно и никому. Военные готовы были к выполнению боевых задач в Южной Осетии, ждали приказа, а его все не было... Потом о «дематериализации» приснопамятного Сердюкова, которого не мог найти никто и нигде, многие писали.

А в это время там гибли наши миротворцы:

– Сначала по нам открыли шквальный огонь, – рассказывал мне майор миротворческой бригады по имени Алексей. – Потом трижды работали «Грады», потом авиация. Это только по нам! И уже следом пошли танки. Все это время мы передавали в эфир: «Просим поддержки! «Верхний» уже «равняют»!»... Как же долго не было этой поддержки!.. Мы, как могли, держались. Только вот на чем держаться-то?! У нас лишь легкие орудия, «калаши» и гранатометы – «пукалки» эти!..

Он имел право на эмоции, этот майор. Военные эксперты в первый день войны говорили: система защиты российских миротворцев продумана не была...

...Критичность обстановки понимали и в войсках, и в Москве. Уволившиеся в запас офицеры-летчики вспоминали впоследствии диалог своего командования с Москвой:

– Нет, приказа нет. Нет, неизвестно. Да, из Цхинвала помощь запрашивают. И после паузы вдруг: «Может, вы все-таки полетите?»

– Куда полетим?! Как вы это себе представляете! Командир Буденновского полка объявляет войну Грузии?..

…Грустная это была ирония.

Вообще, эта пятидневная война начиналась в наших «традициях» – о том, что она будет, все знали, но началась она, судя по оперативности реагирования, все же неожиданно. И потери от этого, в том числе и с нашей стороны, были велики.

Но по прошествии пятнадцати лет, наполненных разными геополитическими событиями и потрясениями, можно сказать, что уроки из той пятидневной войны мы все извлекли.

За эти годы Россия много раз подвергалась давлению, которое трудно назвать дипломатическим. 15 лет назад это было для новой России внове. Да и для спонсоров грузинской агрессии операция по принуждению Грузии к миру стала потрясением. Они впервые за постсоветские годы просчитались с Россией. Может, они и знали нашу национальную особенность «медленно запрягать, но быстро ехать», но расчет был именно на «медленно». И действительно, «прособирайся» мы еще несколько часов, и «ехать» было бы уже некуда.

Но этот урок уж точно был усвоен.

Над Цхинвалом видели лик Богородицы

Чем больше узнаешь и размышляешь о событиях августа 2008 года, тем очевиднее, что в Южной Осетии «прокатывался» сценарий, успешно воплощенный в югославском Косово. В числе стратегических объектов, уничтоженных американской авиацией, были старинные храмы и монастыри, памятники истории и архитектуры. Стоит заметить, что битва на Косовом поле в истории Сербии по значению равнозначна битве на поле Куликовом для российской истории. Косово – это святое место для любого серба, где бы он ни жил. А для каждого осетина точно так же свят Цхинвал. Геноцид в данном случае подразумевал не только физическое истребление жителей Южной Осетии, но и уничтожение всего, что составляло историческую память, было свято...

– За то время, когда нас расстреливали и бомбили, и с той интенсивностью, с которой это творилось, они могли смести город с лица земли трижды, – рассказывал мне местный художник Инал Джуссоев. – А город стоит, и святыни наши уцелели. Цхинвал ведь называют городом 37 святынь. Православных святынь. Самая старая часовня – 4-го века. Когда-то здесь сходились пути паломников. Они поднимались к нашим святыням через перевал. И последнюю остановку перед переходом делали в Джаве. Джава по-осетински означает «селение путников». А Цхинвал в переводе на русский – «верхнее селение». В святом мы живем месте.

Я видела работы Инала на удивительной выставке с названием «Уцелевшее искусство». Все картины, представленные на ней, пробиты пулями и осколками. В том числе и «Ангел» Инала Джуссоева. Он говорит, что работал над этим полотном в 2004-м, сразу после того как закончились ожесточенные бои за Цхинвал. Синий фон и вознесенная из этой синевы рука Христа (рука помощи) с маленьким ангелом на ладони. Картина находилась в художественной галерее – полотно пробито. Рука Христа приняла в себя пули и осколки. А может, и сознательно по ней метили. Ведь, как рассказывает директор музея Джульетта Цхабрегова, грузинские солдаты ворвались в галерею уже после обстрелов, они прицельно расстреливали картины, практически полностью уничтожили вырезанные из дерева творения местных мастеров, каждое из которых было уникальным произведением искусства.

Это, кстати, отличительное качество войн новой эпохи, будь то Сербия, Южная Осетия, Донбасс, Сирия – остервенелая ненависть к тому, что для нормального человека свято. А что творят со святынями управляемые из-за океана укрофашисты на Украине, вообще запредельно – даже гитлеровские оккупанты до таких сатанинских вещей не доходили... Это даже не цивилизационное противостояние, а столкновение света и тьмы. А вот видите, это еще 15 лет назад проявлялось – в том же Цхинвале.

Кстати, художник Инал Джуссоев рассказал мне тогда о том, что в промежутках между обстрелами люди видели в розовых закатных облаках некое знамение. Это был лик Богородицы. Она плыла с севера – со стороны России... И люди ждали и верили, что Россия придет на помощь...

Я помню даже выражение лица Инала, когда он мне об этом рассказывал. Замечательный был парень, очень талантливый – так он любил свою Южную Осетию, так в нее верил... Были у него грандиозные планы, но 2008 год не отпускал. Инал стал работать над проектом мемориала жертвам и героям августа 2008-го. Не успел завершить. Остановилось сердце. В 39 лет. Ни поверить, ни принять этого никто не мог. Инал ведь на здоровье не жаловался. Энергичный, с искрометным чувством юмора, фонтанирующий идеями... Но он все пропускал через сердце, вот оно и не выдержало... Светлая память...

О братстве и верности

Знаете, чем мне нравятся осетины? При безусловной искренней преданности России, проверенной войнами и временем, они поражают просто несокрушимой верностью своей малой родине. Будь это иначе, к августу 2008-го в Цхинвале некого было бы бомбить и расстреливать из «Градов». За 18 лет после провозглашения независимости тремя грузинскими президентами было сделано все, чтобы осетины покинули Южную Осетию. Все – включая зверские акции грузинских военных против мирных жителей, жертвами которых становились дети, женщины и старики. Достаточно вспомнить расстрел беженцев на Зарской дороге в мае 1992-го, бои за столицу республики летом 2004-го, обстрел праздничного шествия во время празднования Дня независимости в 2005-м, провокации, переходящие в боестолкновения в 2006-м... Все 18 лет никто из жителей Южной Осетии ни дня не был спокоен за жизнь своих детей. Куда как веский повод, чтобы уехать. Но большинство ведь остались...

И остаются.

Есть одна значимая особенность прошедшего после событий августа 2008-го десятилетия – возрождение чувства братства между народами. Я впервые ощутила это там, перед выездом из Рокского тоннеля – когда только закончилась пятидневная война, только открылась Зарская дорога, когда город еще простреливался, а из России уже шли многотонные фуры с гуманитарным грузом. А принимали, разгружали, охраняли гуманитарку казаки Минераловодского отдела ТВКО...

К ставропольцам в Южной Осетии – вообще особое отношение. Если русские – братья, то те, которые из Ставрополя – братья вдвойне, потому что в нашем городе есть музей и улица Хетагурова. А своего Коста осетины чтят свято.

А после того как Ставрополь принимал у себя беженцев из Цхинвала, друзей в Южной Осетии у нас еще прибавилось. И у детей, которые за 15 лет, конечно, повзрослели, остались о нашем городе очень теплые, даже немного сказочные впечатления. Например, Маша Джиоева, теперь уже взрослая девушка, говорит, что Ставрополь ей с сестрами подарил детство. Девчонок, родившихся в Ашхабаде, родители увезли оттуда – из войны, приехали в Цхинвал к родным, но и там очень часто бывало как на войне. В Ставрополе они поняли, что такое мир, впервые побывали в аквапарке, на экскурсиях, впервые получили столько подарков. Велосипед, который Маша тогда привезла с собой из Ставрополя, сначала ее, потом ее племянников катал. Очень это дорогой для девчонки был подарок.

Мария помнит, как дети плакали, уезжая. Хотелось еще немного побыть в тепле, добре, мире. А потом, въезжая после пограничного КПП в Рокский тоннель, они тоже кричали вслед идущим навстречу, уже возвращавшимся к постоянному месту дислокации российским танкам: «Ура, Россия! Спасибо, Россия!»