Не был, а буду, буду, буду!

К сожалению, летом из-за пандемии и связанных с нею ограничений не удалось провести всего, что было задумано... Но, надеемся, все-таки мы это осуществим – пусть не к дате, но от души.

Вот так же – от души – коллектив филармонии, где всегда проходил наш традиционный «Татьянин день», сейчас готовит вечер памяти Михаила Василенко. Он должен состояться 22 января 2022 года. Хочется заранее сказать спасибо всем, кто готовит этот концерт, всем, кто будет в нем участвовать...

Год назад нам, оглушенным болью потери, не хватало слов, чтобы выразить всю любовь и благодарность «нашему Юрьичу» (так «вечеркинцы» называли главного редактора) за то, что он просто был в нашей жизни, точнее – в жизни каждого из нас... И все как один произносили одну фразу: «Мы осиротели»... Сейчас, по прошествии времени, это ощущается не так остро – и не потому, что мы стали забывать... Наоборот, мы часто вспоминаем Михаила Юрьевича – его рассказы, его кураж, его шутки и, конечно, стихи... И все эти воспоминания очень теплые. И как ни больно, как ни печально, что таким несправедливо коротким оказался его век, но вспоминаешь его и невольно улыбаешься.

И так у всех, кто его знал. А знало его как минимум пол-Ставрополя. Вот приходишь к человеку на интервью – и на какую бы тему ни говорили, в конце собеседник обязательно про Василенко вспомнит: мол, мы же учились вместе, в комсомоле работали или в Думе на заседаниях рядом сидели... И всегда при этих словах у людей (совершенно разных) светлеют лица...

Вот хочется, чтобы и сегодня, в день памяти нашего Михаила Юрьевича, люди снова почувствовали тепло, доброту, душевность, которые он так щедро дарил миру. А потому пусть звучат его стихи – разных лет и разных, скажем так, жанров. В стихах он весь – талантливый, противоречивый, куражный и при этом очень ранимый и очень честный.

Словно желтые листья, осыпаются годы,

И себя рассудить никогда не берясь,

Я скажу вам, друзья, поднимаются всходы

Из семян, оброненных в весеннюю грязь.

В эти годы и дни, в эти знои и стужи

Я хотел докопаться до жизни корней:

Мне тепло от того, что кому-то я нужен

И что кто-то со мной будет вдвое сильней.

Это стихотворение написано в 1977 году. Автору этих строк – всего 16 лет...

Михаил Юрьевич был очень скромным человеком: о том, кто и когда хвалил его стихи или журналистские материалы, практически никогда не рассказывал. Поделился лишь однажды, как его ранние стихи, опубликованные в краевой газете, некогда оценил Александр Екимцев, творчество которого юный студент исторического факультета Василенко знал и любил. А Екимцев высказал свое мнение предельно лаконично и емко: «Михаил Василенко – начинающий, но очевидный поэт»...

И он не ошибся. Хотя еще много-много лет о том, что главный редактор «Вечернего Ставрополя» еще и поэт от Бога, знали только самые близкие люди, друзья и мы, сотрудники «Вечерки».

Нам повезло услышать под гитару в исполнении автора и вот эти прекрасные строки, написанные еще в 1980 году...

Неужель на земле есть сухие дрова,

Есть дожди, от которых упрячет квартира?..

Мы молчим потому, что природа права,

Потому, что нам мало квартирного мира.

Город светит огнями высотных домов,

Город будит гуденьем троллейбусов ранних.

До него от палатки пять тысяч шагов,

Только мы не спешим к городам на свиданье.

В городской суете не заплещут костры,

Не срывает палатку косыми ветрами,

Не крошатся дожди, не скулят комары

И не чавкает черная грязь под ногами.

В этом городе ты.

Я приду поутру.

Я приду в сапогах и промокшей фуфайке

И тебя с этих улиц в дожди заберу,

Где страдают, и любят, и живут без утайки.

Мы знали, на основе каких «исторических событий» рождались некоторые замечательные стихи – иногда серьезные, иногда – шуточные, иносказательные. Так, например, за игривым переложением известной в середине 90-х песни «У церкви стояла карета», звучавшей в исполнении Надежды Кадышевой, стояли совсем нешутейные страсти, которые разгорелись после серии материалов о буденновской трагедии. Там на месте у нас работали трое: Михаил Василенко, Вадим Дубило, Жанна Щелкунова. Они все видели собственными глазами, говорили с людьми, делали выводы. Один из выводов, уж не помню каким «боком», задел кого-то из высоких федеральных чинов.

И чин этот (фамилию не называю, ибо прошло четверть века – человека этого уже тоже нет в живых) не преминул высказать свое негодование, когда через несколько месяцев по какой-то казенной надобности посетил Ставрополье... Разборки, усиленные подготовкой к выборам 1996 года, продолжались еще несколько месяцев... В результате Василенко, которому тогда было всего 35 лет, слег в больницу с инсультом.

Я бы этого не вспоминала сейчас. Но уж очень хочется, чтоб вы прочитали «Редакторскую жалостливую» со знанием подоплеки, которая туда заложена.

У церкви стояла карета,

Стояла себе между дел.

Вдруг кто-то из местной газеты

Событие то разглядел.

Как это бывает нередко,

Когда новостей дефицит,

К утру появилась заметка:

У церкви, мол, что-то стоит.

В момент оживились собкоры,

Придали стоянию вес,

И Родина ахнула скоро:

Стоит что-то в городе С.

Общественность заговорила,

Особо – один инвалид:

Имеет, мол, мафия силу,

Раз в городе что-то стоит.

А следом другие напасти:

Забыв дефицитный бюджет,

Забегали местные власти,

Борясь со стояньем карет.

У церкви сломали простенок,

Но это уже не спасло,

Недобрый зловещий оттенок

Стояние приобрело.

Слюною чиновник речистый

Разбрызгался, как краскопульт,

Смеются тишком журналисты,

Редактора трахнул инсульт.

Лишь гром неприятностей этих

Над городом С. поутих,

На той же проклятой карете

К венцу подвезли молодых.

Жених был слегка напомажен,

А гости вели разговор...

Что после случилось, не скажем...

Но рядом прошел репортер...

Прочел я, друзья, в назиданье

Вам этот газетный ликбез.

Подайте, подайте, граждане,

Я бывший редактор «ВС».

Вот удивительно – после того как попорчено столько крови, столько здоровья забрано, а озлобленности в этих строчках ни на грамм не присутствует. Только ирония... Это ведь тоже талант – и не только поэтический, а в первую очередь – человеческий, личностный.

Удивительным человеком был наш Юрьич: камня за пазухой ни на кого не держал и не завидовал никому. Никогда.

И должностью своей не кичился и за нее, в общем-то, не держался. Ему не должность, ему газета дорога была. Я это уточнение делаю большей частью для некоего «оппозиционера местной власти и борца за народ», который год назад прямо под сообщением о смерти Михаила Юрьевича начал «самовыражаться» насчет его партийной принадлежности к «Единой России», руководства «провластной газетой»... Нашел же время и повод, елки-палки. Правда, его там на место поставили – деликатно, но быстро.

Так вот – как во власти, так и не во власти Михаил Василенко в первую очередь видел человека... Мы, «вечеркинцы», действительно счастливые люди – мы привыкли к тому, что нас любят... Мы привыкли к тому, что у нас есть тыл... Мы всегда могли обратиться за помощью в ситуациях с детьми, со здоровьем. Даже обращаться было не нужно, Василенко всегда первым вопрос задавал: «Чем помочь?» А что касается профессиональной деятельности, то за тридцать лет работы в газете я не помню ни одного случая, чтобы главный редактор «сдал» журналиста. У главреда на самом деле работа собачья – кто бы что ни написал, «шишки» летят на начальника. Каких только ситуаций ни было, какие только по выходу материалов ни включались «рычаги давления», Василенко всегда держал удар. Наверное, неслучайно он так любил некогда популярную песню группы «Любэ» «Комбат-батяня, батяня-комбат, ты сердце не прятал за спины ребят»... Песня эта нашему Михаилу Юрьевичу и правда созвучна...

А вот это стихотворение посвящено Юрию Передуеву, лет десять проработавшему в «Вечерке» водителем. Юрку мы все любили, он хороший был – добрый, отзывчивый, безотказный. Летом 2007 года попал в тяжелейшую аварию, после которой, несмотря на то, что были подключены лучшие специалисты, восстановиться ему уже не удалось.

Нежданно небо тучи закоптили,

Угрюмые, как древние вожди.

С упрямым хладнокровием рептилий

По городу затопали дожди.

На мокрые кварталы натыкаясь,

Блуждая по затопленным дворам,

Они как будто знали – не такая

Погода спрогнозирована нам.

И потому еще темнее пятна

Вползали на просевший небосвод,

И в лужах тротуаров неопрятных

Сердито хлюпал редкий пешеход...

Мы – за город: знакомые с пеленок

Ландшафты ставропольские кругом,

Биение дождя о «жигуленок»

И дворников спешащих метроном.

Окраины с высотными домами,

Неясные, виднелись вдалеке.

Дорога разговаривала с нами

На знаково-линейном языке.

Предупреждала нас о перекрестках,

Сулила расширенье полотна,

А по равнине, в серебристых блестках,

Шла нам навстречу поздняя весна.

Она несла нам солнечное зелье

В тот час, когда по водостокам туч,

Казалось, небо потекло на землю,

Густое, как расплавленный сургуч.

А мы, войдя в степное захолустье,

Не ведали, похолодевши вдруг, –

Надежды было больше или грусти

Во всем, что куролесило вокруг.

И ни дожди, ни город, ни дорога,

Ни даже опоздавшая весна

Знать не могли, какой случится строгой

Та осень, что уже нам суждена...

…Вот после этих стихов, думаю, нет больше необходимости объяснять, что к сотрудникам газеты Михаил Юрьевич относился не как начальник к подчиненным. Мы были для него семьей. А он для каждого из нас – другом, старшим братом... И остается таковым...

…Листаешь сборник «Годы-скороходы» и много чего хочется сказать. Но лучше вы сами почитайте. Это каждый раз – открытие и одновременно созвучие тому, что ты сам чувствовал, думал, только вот выразить не мог...

А воспоминания о Михаиле Василенко через его стихи хочется завершить строфой, слова из которой – в заголовке материала. О Михаиле Юрьевиче трудно говорить в прошедшем времени. И через пять лет будет трудно, и через десять. Потому что «был» – это не про него...

Не сообщайте мне диагноз,

Когда не в силах изменить

Не уменьшаемую разность

При вычитании из «быть».

Не «был», а буду, буду, буду

Немного, капельку, чуть-чуть,

Пусть не отравленное чудо

Последний раз наполнит грудь.

Под небосводом синеоким

Сил не оставлю про запас,

Чтоб все отмеренные сроки

Прошли и с вами, и для вас.