Русский крест Ставрополя

Так уж повелось – праздновать немного раньше, чем наступит день рождения города, который у нас 4 ноября (22 октября по старому стилю). Господь управил, что первый камень в основание Ставропольской крепости был заложен в день общерусского празднования Казанской иконы Божьей Матери и годовщину великого события 1612 года, когда отряды ополчения Минина и Пожарского, неся впереди войска Казанскую икону с ликом Богородицы, изгнали из Москвы поляков, положив конец Смутному времени. Так что не только по имени, но и по дате рождения нашему городу Богом и судьбой было предназначено нести свой особый «русский крест». И неудивительно, что в судьбе Ставрополя, его исторических мест, его святынь так много символичного. Мы расскажем только об одной из них – Казанском кафедральном соборе.

Долгая дорога к храму

В 1809 – 1810 годах в губернии случилась беда почище набегов горцев, коими были отмечены первые годы существования Ставропольской крепости. Людей стала косить чума. Конечно, эпидемия «черного мора» не была столь страшна и опустошительна, как в средневековой Европе. В России, в отличие от той же Франции или Англии, отродясь не было принято помои из окон на тротуар выплескивать и месяцами не мыться. И служилые, жившие на территории крепости, и казачьи семьи, обосновавшиеся в станице, и армяне, поселившиеся рядом и наладившие торговлю, – все любили и в баньке попариться, и чистой родниковой водой умыться. С водой в Ставрополе проблем не было – родников здесь очень много. Более того, когда вспышки чумы начали возникать в ряде горских аулов, крепости и станицы стали неким заслоном еще и этой заразе. Были у нас и карантинные кордоны, и много чего другого. Но совсем избежать эпидемии все-таки не удалось. И чума провела в Ставрополе свою черную жатву. А вот когда с ней справились, казаки установили на возвышенности каменный крест – в благодарность за избавление от чумы. И порешили еще тогда строить каменный храм. Правда, сначала думали возвести его в честь Николая Чудотворца.

Но прошло больше 30 лет, прежде чем эта мечта была осуществлена. Церкви-то в Ставрополе были и тогда. Но маленькие, деревянные. Одна Николаевская – непосредственно в расположении крепости, а вторая Казанская – неподалеку, в станице. Но в 1927 году казаков – потомков первых защитников Ставропольской крепости перевели в станицу Суворовскую, и, не желая оставлять здесь ставшие родными намоленные стены, казаки свою деревянную церквушку подняли аккуратненько и перевезли на новое место... Но по какой-то причине в краевом центре вот одна очень ценная старинная икона – именно Казанская. И когда Ставрополь стал губернским городом, когда он развился политически, экономически, появилась и возможность построить каменный храм миром – за счет пожертвований богатых горожан, было решено, что будет Казанским кафедральным собором. А потому проект утверждал лично государь Николай I.

Этот царь сыграл значимую роль в судьбе Ставрополя. Он его губернским оставил, хотя изначально и не был впечатлен городом, но, испив ставропольской родниковой водицы, подобрел и решил вопрос «быть или не быть» в нашу пользу. При правлении Николая I Ставропольская епархия была образована. Он же и проект Казанского кафедрального собора лично утверждал, оставив на документе короткую резолюцию: «Согласен, но фасад переделать Тону или Брюллову». Поправки в проект вносил Александр Тон, профессор Императорской академии художеств, считавшийся корифеем русской церковной архитектуры.

На закладку храма собрался чуть ли не весь тогдашний Ставрополь. Было 8 июля 1843 года – большой церковный праздник – День явления Казанской иконы. Освящал закладку храма епископ Кавказский и Черноморский Иеремия. Начался сбор средств. Первым пожертвование в тысячу рублей сделал городской голова купец Никита Плотников (в память о сыне, погибшем в Тамани). Крупные суммы жертвовали купцы Меснянкин, Зимин, Алафузов. Собранной суммы в 20 тысяч рублей было достаточно, чтобы вести работы какое-то время, но никак не три года, в которые должно было идти строительство. Во избежание каких-либо простоев, в городе решили, что пожертвования на храм должны идти с капиталов купцов I,II,III гильдии по 60, 40, 20 рублей серебром в год, мещане тоже вносили средства – у них с каждого рубля казенных подателей по 20 процентов на храм отчисляли. Много было сделано и добровольных пожертвований: священниками, военными, обычными горожанами всех сословий.

В 1847 году собор был построен, а освящен 22 октября того же года – в День Казанской иконы, в день основания Ставрополя

Ось координат

А в 1860-х рядом с Казанским собором была возведена и колокольня. И если храм при всем уважении к Александру Тону все-таки во многом повторял церковные сооружения, возведенные по его проектам еще в нескольких городах Российской империи, то колокольня была абсолютно уникальна – это проект местного архитектора Воскресенского, не очень известного, но очень талантливого. При высоте 108 метров звонница на Крепостной горе даже не возвышалась, а словно возносилась над Ставрополем. Говорят, что в ясную погоду ее удивительной красоты купола было видно чуть не за сотню верст... А уж как разносился по округе колокольный звон... На звоннице были очень певучие колокола, отлитые настоящими мастерами. Самый маленький весил 100 пудов, а самый большой – его еще называли царь-колокол – 600.

Я не знаю, как ставропольским зодчим удалось возвести сооружение такой высоты и достичь прочности и устойчивости – при нашей-то сейсмичности. Наверное, секреты знали какие-то. На века строили.

Но ни собор, ни колокольня столетний рубеж не перешагнули. Пали жертвой войны, которую пришедшие к власти большевики объявили церкви. Что делать – было это в нашей истории...

Сначала, еще в 1922 году, после выхода постановления ВЦИК об изъятии церковных ценностей для помощи голодающим Поволжья из Казанского собора было вывезено 30 пудов серебра. Так значилось в официальных документах. К сожалению, изъятые вроде бы для благой цели предметы представляли собой несравненно большую духовную и историческую ценность, нежели материальную... А они были утрачены – в том числе посох Игнатия Брянчанинова.

Дальше – хуже. Под снос пошли уже сами храмы. Не миновала эта судьба и храмовый комплекс на Крепостной горе – несмотря на то, что он, особенно колокольня, был так называемой осью координат. Это – самая высокая точка города, и все строящиеся в Ставрополе объекты архитекторы «привязывали» к ней.

Собор ломали и разбирали вручную – кирками, ломами, лопатами. Работали в основном зэки... Было это в 1936-м.

Колокольня не хотела умирать

А в 1943-м настал черед колокольни. До этого она чуть не стала музеем революции, потом из нее сделали парашютную вышку. А потом началась война и оккупация. И в этот период она была открыта для верующих. Там даже шли службы. Немцы, в августе 1942 года вошедшие в Ворошиловск, вернули ему историческое имя Ставрополь и разрешили местному населению посещать храмы, конечно, не из уважения к российской истории и православной вере. И уж точно фашисты не были озабочены вопросами духовности и нравственности в применении к жителям захваченных ими городов и сел. Просто коммунистов ненавидели. Предпочитали, чтоб население верило в бога, а не в коммунистическую идею. К тому же немцы считали, что церковь, подвергшаяся гонениям и репрессиям, не может быть на стороне Советов. Идеологи Третьего рейха были неплохими психологами, но они не учли главного: Православная Церковь всегда стояла на стороне своей Родины. Плохо то, что не только оккупанты – далеко не все наши партийные товарищи это понимали. Судьба колокольни является ярким тому примером.

Она была взорвана 12 мая 1943 года – ровно через четыре месяца после того, как уже советскими властями на ту пору еще оккупированному городу было возвращено его историческое название. Это постановление вышло 12 января 1943-го... Через восемь дней части Красной Армии шли в бой уже не за Ворошиловск – за Ставрополь! Казалось бы, если даже советская власть признала за городом право называться Градом Креста, что тогда к колокольне привязались – зачем такую красоту нужно было сносить.

Вот что обо всем этом думает завкафедрой религиозной истории Ставропольской духовной семинарии иерей Евгений Шишкин:

– Сначала о названии. Это уникальный случай, когда решение городской управы после освобождения города от оккупантов советской властью не было отменено. Конечно, к моменту освобождения Ставрополя и Клим Ворошилов уже не был в фаворе. Но от этого сам факт возвращения городу его исторического названия в советское время не становится менее удивительным. Это при том, что в тот момент Ставрополь был в руках страшного человека – шефа-идеолога Михаила Суслова, который уже после изгнания немцев продолжал уничтожать церкви. Это по его приказу в мае 1943 года была взорвана и колокольня Казанского кафедрального собора. Якобы она могла послужить ориентиром для немецких бомбардировщиков. Хотя когда в 1942-м город действительно подвергался бомбежкам, это Суслова не волновало… А забеспокоило после оккупации, когда вместо одного действующего Успенского храма в городе их оказалось пять – службы проводились в Андреевском, Преображенском, Крестовоздвиженском, а непосредственно в колокольне была открыта церковь Вознесения Христова. Совершенно очевидно, что для Суслова эти церкви были бельмом в глазу. И, поскольку летом 1942 года он провалил подготовку к эвакуации и организации сопротивления, Михаил Андреевич в 1943-м начал имитировать бурную работу. А церковь к тому же была его идеологическим противником. Поэтому и было стремление представить возрождение церквей как «вражий след на нашей территории»...

Но, кстати, Суслов не оставил ни одного документального подтверждения о том, что издавал такой приказ или постановление. Ему нетрудно было тут «зачистить концы» даже в бытность первым секретарем Ставропольского крайкома партии, не говоря уж о времени, когда он стал членом Политбюро, вторым лицом в государстве и «серым кардиналом» при Брежневе. Потому в архивах такого приказа нет, а память об этом есть. Потому что не могли без распоряжения первого лица края что-либо взрывать в городе – тем более привлекая к этому делу призывников, совсем еще мальчишек. Военком единолично такого решения принять просто не мог. Тем не менее сохранились воспоминания некоего Константина Скотникова, который вот так об этом рассказывал:

– Собрали нас человек 30, таких же, как и я, в горвоенкомате. Молодой лейтенант объявил задачу: взять по ящику тола и идти к старой колокольне. Там дали молоток и зубило для вырубки ниш. Неделю мы рубили ниши, туда заложили тол с детонаторами и бикфордовыми шнурами. Все это замуровали, а затем... Затем рванули башню, а она даже не шелохнулась...

Колокольня словно не хотела умирать. Она выстояла после взрывов. И только через несколько дней, предварительно отведя к прудам жителей ближних домов на склоне, власти решили добить колокольню вражескими бомбами. Трофейными – пятисоткилограммовыми. Их заложили внутрь и подорвали. И даже тогда, по свидетельствам очевидцев, колокольня не обрушилась, не рассыпалась, даже не содрогнулась от взрыва. Она как стояла, так и поднялась над землей и, только рухнув на землю, раскололась на две части... Человек, который в свое время мне об этом рассказывал, говорил, что люди плакали. Даже они, пионеры, воспитанные в духе атеизма, всхлипывали и давились слезами, подсознательно понимая, что свершилось что-то черное, неправедное, вероломное...

Возрождение

…А в России все сначала не впервые начинать:

Истреблялась, исчезала,

А потом глядишь: опять

После пепла, после праха,

Где зияла чернота,

После боли, после страха

Вырастала красота...

…Эти строки из поэмы «Русский крест» Николая Мельникова – о нашей общей истории и судьбе, а сама поэма – о духовном возрождении маленького человека, увидевшего Бога в разрушенной деревенской церкви... Это притча об Иване, который не просто собирал деньги на церковь, идя от деревни к деревне с тяжелым деревянным крестом на плечах, рождая в душах надежду и веру. И этого, оказывается, достаточно людям, которые после смерти Ивана словно взваливают на свои плечи тяжелый русский крест... И все-таки строят храм... А Иван остается в благодарной памяти людской тем, что «свой народ собрал в НАРОД».

Вы знаете, и приведенные выше строки, и вся поэма очень созвучна тому, что прожито и пережито нами здесь, в Ставрополе, в те дни и годы, когда шло возрождение нашего Казанского кафедрального собора.

Ведь точно так же, как к Ивану, мысль о том, что надо находить духовную опору, надо восстанавливать утраченные за годы безбожия святыни, была впервые высказана в 1989 году... Может, задуматься об этом заставили мероприятия, посвященные тысячелетию Крещения Руси. Оно отмечалось в 1988-м...

А в 1989-м страна уже покатилась под откос, по республикам уже полыхали национальные конфликты, по городам и весям стаями шлялись эмиссары разных саентологов, иеговистов и прочей «нечистой силы»... Началась самая настоящая борьба за души людей. А каждая семья при этом вела борьбу за личное выживание, потому что даже за вещами и продуктами первой необходимости приходилось выстаивать километровые очереди... И неслучайно высказанные именно тогда мысли о восстановлении собора были для нас как прозрение, как лучик света, как спасательный круг.

Конечно, 90-е были наполнены такими бурными социальными, политическими и геополитическими потрясениями, что при всем желании средств даже для начала изыскательских работ взять было неоткуда. Но верили в хорошее. И эту веру поддержал тогдашний Патриарх Алексий II, который благословил ставропольцев и освятил каменный крест на месте будущего строительства.

Только с местом непросто было определиться. Фотографий, даже дореволюционных, много. Собор с ведущей к нему кафедральной лестницей и зажженными над нею лампадками до мировых потрясений начала 20-го века был не только гордостью ставропольцев, но и визитной карточкой города. А вот потом, когда снесли собор и колокольню и страна немного отстроилась, продышалась после войны, власти сделали все, чтобы на этом месте ничто о соборе не напоминало. Выросло целое поколение, при котором здесь был ресторан «Горка», большой фонтан. Поди определи, где был алтарь в Казанском соборе! А это важно при восстановлении храмов, алтарь – это отправная точка. От него весь проект выстраивается. Надежда была только на то, что очертания алтаря закладываются еще в фундаменте. Так что приходилось снимать верхний слой почвы, вести настоящие изыскательские работы. Особенно жалко было клумбу, весной и летом цветущую и благоухающую. Диковинной красоты цветы на ней росли. Но когда верхний слой подняли, оказалось, что фундамент алтаря – как раз под ней. Более того, клумба полностью повторяла его очертания.

Однако непосредственно строительные работы начались только в 2004-м и были завершены в 2010-м. Потом приступили к внутренней отделке и росписи стен. А вот освящал собор Патриарх всея Руси Кирилл в декабре 2012 года. Он тогда принимал участие в I Форуме Всемирного Русского народного собора. Это тоже весьма символично.

Фото Ставропольской и Невинномысской епархии

и Александра ПЛОТНИКОВА